Зуев Дмитрий - Годы, Воды, Берега
Дм. Зуев
ГОДЫ, ВОДЫ, БЕРЕГА...
НА ДОРОЖКУ С ПЛОТА
Маститые рыболовы на своем веку припомнят всякое, самое необычайное. И
все-таки, пожалуй, ни одному из них не снилось того, что приключилось со
мной...
..."Лед тронулся". Телеграмма об этом волнующем событии весны заставила
двинуться по маршруту Москва-Мантурово. Туда из Макарьева, вверх по Унже,
на борту пароходика доставлена лодка - пловучий дом охотников и рыболовов.
Так было подряд две весны.
..."Плыви мой челн по воле волн"... Унжи до самой Волги.
Каждая заря на новом месте. Утро от вечера отделяет ночной рейс на лодке
(10-15 километров). Путешественнику с ружьем и с удочками лучше нельзя и
придумать. Неповторима красота пейзажей! Бессонные ночи апреля, до зари то
на плаву, то у костра на лесном берегу. Форма одежды: ватник, валенки,
шапка. И ни одной минуты тишины - неумолчно бьют в литавры сторожевые
гусаки, охраняющие свои стаи. Они дожидаются здесь, пока оттают северные
тундры, - двадцатых чисел мая.
Обыкновенный день для нас - настоящая мука у костра, под усыпительным
солнцем и хрустальной лазурью неба. В глазах темно, веки смыкаются на
полдневном солнцепеке от усталости, от страстных переживаний охоты и рыбной
ловли. Дремлется и от аппетитного обеда из дичи и ухи.
Отменяется уже всякая форма одежды, кроме трусиков, - солярий у костра.
Рыба не берет, селезни дремлют, и мы с ними живем одной жизнью. Вечерние
запевы птиц - нам утренний будильник после денной "ночи", после "мертвых
часов" младенчески беззаботного сна, самого покойного, без сновидений.
Идеально лечебный сон у костра, под открытым небом, а плывущая по
половодью Унжи лодка день за днем раскрывает перед нами таежные пейзажи
левобережья, а на траверзе правого борта - луга и поймы. Нет. Никакой вид
спорта никогда не сравнится с многоборьем рыболова-охотника. И никакие
изнеженные прелести южных здравниц - курортов не заменят этого моциона.
Лодку догоняют и на охотничьих остановках обгоняют наши
попутчики-плотогоны.
Так, по обыкновению, от Мантурова мы спускались до колхоза Шигари. Он
один-единственный на наволочной земле левого берега у хвойной стены
таежного леса. Не только охотники и рыболовы, но и плотогоны облюбовали это
место как станцию для сна и отдыха: спать на ходу плота опасно.
Остановить плот - не легкое дело, надо заранее высмотреть, выбрать тихий
затон. Такое пристанище и было повыше колхоза.
Плот подгонялся на быстрине перед тихой заводью ближе к берегу.
Плотовщик, схватив рычаг на канате в виде деревянного сошника-крюка,
сноровисто соскакивал на берег и начинал пахать, как сохой, землю, стараясь
упором в подземные корни задержать плот в тихом месте течения. Обычно это
удавалось: ведь левый берег лесной, коренистый...
А однажды плотовщик начал пахать берег рычагом, а корней для опоры не
оказалось. И плот потихоньку вышел из заводи на стрежень быстрой воды. На
счастье, нашелся крепкий корень старого пня. Прочно зацепился крюк, канат
натянулся, и плот, как еще никогда не бывало, остановился на быстрине и
чуть притонул, захлестнутый напором волн.
Вокруг плота - страшный водоворот, вода вскипает от всплесков. А на струе
плещется крупная рыба, сверкает серебро ее чешуи...
Сидели мы в это время за самоваром в семье колхозника, с которым я
познакомился еще прошлой весной. Вошел к нам плотовщик, поздоровался, снял
заплечную сумку с провиантом. Его пригласили к завтраку, он сел и вздохнул:
- Ой, братцы, до чего же измаялся. Плот на быри, боюсь оборвется канат
ил
